Переводил и редактировал Капитан Глум! То ли еще будет!

***

ЖИЛА-БЫЛА МИЗУНАМИ РИЦУКО, и её мир был… сер.

Родилась она в богатой семье, воспитывалась заботливыми родителями, не знала ни нужды, ни страданий. С ранних лет блистала во всём: уже в шесть лет ловко обставляла в споре почти любого взрослого. И если вы подумали, что такая умница наверняка далека от прекрасного, спешу разуверить: её картины, написанные под псевдонимом, продавались в галереях за неприличные суммы. Первый инструмент, к которому она прикоснулась, был освоен ею за час. Когда она пела, птицы слетались на её голос.

Программирование? Пустяки. Первая помощь? Лёгким движением руки. Самооборона? Взрослые мужчины не решались к ней подойти. Мизунами Рицуко была, что уж там, величайшим вундеркиндом всех времён.

Вот только… жила ли она на самом деле?

Всё, за что она бралась, удавалось без усилий. Всё получалось. Всё становилось золотом. А когда всё вокруг — золото, это золото быстро теряет блеск. Что за победа — быть первой в гонке, где ты одна участница?

Нет, это не значит, что равных ей не было вовсе. Были. Но все — старше, с десятилетиями опыта за плечами, такие, перед кем любой ребёнок пасует. Она проигрывала только им — не сверстникам.

И ничего не чувствовала.

Циничный прагматизм пустил корни в сердце девочки. Она отказалась от эмоций — радости и грусти, наслаждения и страха, сомнений и уверенности — и потому мир вокруг утратил краски. Всё проходило сквозь этот равнодушный фильтр и выходило серым, блеклым. Скучным.

Жизнь стала тюрьмой, где решётки она построила сама — из собственной гениальности.

Быть человеком — значит судить и быть осуждённым. А гении слишком часто осознают свои таланты, но забывают про смирение. Из таланта рождается гордыня, из гордыни — презрение.

Так и с Рицуко. Она тоже осуждала мир — пусть и неосознанно — и находила его… недостойным. Слишком простым.

Ах, эта лягушка в колодце. Да, гениальная, но ведь ей было всего шесть. О величии мира и его глубине она знала мало.

Но скоро узнала.

Однажды родители потащили её на корпоратив, организованный английским джентльменом — бароном, хотя, строго говоря, титул был не наследственным, а скорее декоративным.

Особняк этого джентльмена стоял на живописном холме, и именно в его саду проходило торжественное чаепитие.

И вот — в сером, бесцветном мире Рицуко появляется нечто. Аномалия.

— Примите наше самое скромное и искреннее приветствие. Прошу, чувствуйте себя как дома.

К столику Рицуко подошла женщина с тележкой. Платье — чёрное, как ночь. Фартук — белоснежный. Чепчик на голове — в тон. Волосы — светлые, почти сияющие, совсем не по-японски. И при этом она говорит на идеальном японском. Прямая спина, изящный поклон с чётко выверенным углом — это был реверанс, Рицуко знала такие вещи.

Она перечислила сорта чая и молока лаконично, но с достоинством, приняла заказ, выполнила всё безупречно — и перешла к следующему столику.

Рицуко не отрывала от неё глаз.

— Мама, а кто эта красивая женщина?

— Красивая женщина? А, это просто горничная.

— Горничная…

При всём своём объёме знаний девочка впервые услышала это слово. Англия у неё ассоциировалась с битвами и премьерами, а вот бытовые детали как-то ускользнули.

Отец пояснил, что это парлор-мейд, горничная, которая обслуживает гостей. Её специально пригласили из-за границы для этого вечера. Рицуко слушала, не отрывая взгляда.

И, кажется, та женщина это заметила. Их взгляды встретились. И прежде чем Рицуко успела смутиться — горничная ей… улыбнулась.

Идеально. Просто идеально.

Мир заиграл красками. Или… почти. Может, это была иллюзия, вызванная контрастом чёрного и белого на её одежде. Какая разница. Впервые за долгое-долгое время Рицуко почувствовала нечто настоящее.

— Она такая красивая… — выдохнула девочка.

— Ну, пожалуй, да, — ответила мать. — Насмотрелся, милый?

— Что?! — всполошился отец. — Нет-нет, честно! Клянусь!

— Вот дома и поговорим.

— Клянусь, у меня глаза только на тебя, моя любимая, прекрасная и великодушная жена!

Одна улыбка женщины в чёрно-белом платье. Какая мелочь. Но именно эти цвета стали первыми, что Рицуко увидела после долгого перерыва.

— Горничные. Женщины-домработницы. Получили широкое распространение во второй половине XIX века в Англии, в викторианскую эпоху. Обязанности в поместьях обычно делились между разными видами горничных: кухонными, комнатными, прислужницами...

Рицуко поглощала любую крупицу информации о своей новой одержимости. Все её феноменальные способности теперь были сфокусированы как лазер. Ей нужно было знать больше. Историю профессии, её развитие. Она даже самостоятельно освоила базовые навыки и сшила себе форму — задачи, которые показались бы сложными для кого угодно, но не для неё, такой ловкой и изобретательной. Потом она стала играть в горничную по всему дому.

Родители не останавливали её — наоборот, всячески поощряли. Их переполняла радость: их дочь наконец увлеклась чем-то всерьёз. И пусть это была одержимость, но ведь это было лучше, чем равнодушная апатия, которую она обычно проявляла.

Однажды Рицуко посмотрела фильм Стеклянная принцесса. История о юной аристократке в феодальной Англии, с рождения окружённой роскошью и отрезанной от мира. Печальная повесть о невозможной любви между ней и простолюдином, закончившаяся двойным самоубийством. Когда пошли титры, зрители плакали. В том числе и Рицуко. Родители решили, что интеллект их дочери распространяется и на чувства.

Они не могли ошибаться сильнее.

Принцесса пережила многое, да. Но именно горничные были рядом с ней на каждом шагу.

Хотя главной героиней была именно принцесса, и служанок показывали мало, Рицуко знала. Она изучала тему — и знала, через что те наверняка прошли ради своей госпожи, которую уважали.

Мизунами Рицуко взрослела. Она становилась женщиной — не ради удовольствия, а ради дела. Ради фартука, а не платья.

Её ум не притупился. Рицуко направляла свой интеллект на всё, что хоть как-то касалось горничных и их обязанностей. Архитектура. Инженерия. Астрономия. Биология. Имели ли все эти темы отношение к профессии? Может быть. С натяжкой. Но Рицуко не останавливалась, чтобы об этом подумать.

В университете её увлечение только усилилось. Там она увидела шанс осуществить свою мечту — самой стать тем, чему поклонялась.

Но как?

Проблемы начались сразу. В современной Японии прислуга была не в ходу. Вообще, в мире почти не осталось стран, где аристократия имела вес, а значит, и профессия горничной (в её исконной форме) практически исчезла. В лучшем случае — работа в клининговой фирме.

Она вспомнила того английского джентльмена и светловолосую женщину. Может, в Великобритании? Может, там Рицуко найдёт то, чего так жаждет.

Вопрос был решён. Она поедет учиться за границу.

— Мам! Пап! Я еду в Англию! Становиться горничной!

— Сфотографируй Биг-Бен, — сказал отец.

— Снова эти горничные, — хихикнула мать. — Ну, ладно. Наслаждайся поездкой, любимая.

Как быстро Рицуко приняла решение — так же быстро и её родители дали согласие.

О чём вскоре начали жалеть.

И вот, в двадцать лет, Рицуко улетела за границу. Она сделала это. Сама. Своими руками. Без помощи родительского капитала.

Попрощавшись с родителями, Рицуко села в самолёт, направлявшийся в Англию. Место у окна, чемодан — в багаж, сердце — в предвкушении. К ней подошла парочка.

— Кажется, я сижу рядом, — сказала девушка.

— Ага, заняла место рядом с красоткой, — усмехнулся парень. — Привет!

— Заткнись. Простите его, пожалуйста.

Они были японцами. Примерно ровесники Рицуко, может, чуть младше.

Рицуко хихикнула:

— Мне не помешаете. Присаживайтесь.

Через пару минут самолёт взлетел, и они устремились в небо. До Англии — около двенадцати часов. Немало времени в тесном пространстве, и Рицуко вскоре разговорилась с попутчиками.

— Вы школьники? — спросила она. — И одни поехали за границу? Удивлена, что родители вас отпустили. Они знают, что вы встречаетесь?

— Мы не встречаемся! — выкрикнули оба в унисон.

Рицуко рассмеялась:

— Ой, ну вы бы меня легко обманули.

Девушка — звали её Асакура Анна — поморщилась:

— Я бы скорее умерла, чем встречалась с этим балбесом.

— А у меня стандарты! — огрызнулся парень, Курита Хидэки. — Меньше, чем Рицуко-сан, я и не рассмотрю. Вот это женщина!

Протесты были наивны. С её точки зрения, они идеально друг другу подходили.

— Тогда скажите, что вы делаете в этой поездке вместе? — поинтересовалась она.

— Мы не одни, — ответила Анна и вытащила какую-то компьютерную игру. На обложке — сереброволосая девушка и пятеро парней, искры, блёстки и прочее безумие. — У нас в школе все подружки от этой игры без ума. И вот они устроили акцию: если купишь специздание, можно выиграть тур по Англии для десяти счастливчиков. Мне каким-то чудом повезло, и мы едем вместе с другими фанатами. Они разбросаны по самолёту.

— А я с ней как нянь, — добавил Хидэки. — Моя младшая сестра хотела поехать, но у родителей не вышло по работе, а меня отправили — мол, хуже не сделаю, всё равно мы с этой только и делаем, что ругаемся.

— Вы её личный рыцарь в сияющих доспехах, да? — поддразнила Рицуко.

— Нет же! — снова одновременно. Даже выражения лиц совпали, и жесты — тоже.

Рицуко не смогла сдержать смех. Какими бы ни были их отношения, она не вдавалась в тонкости. Романтику она давно сменила на фартук. Но, по крайней мере, в их маленьком препирательстве было что-то тёплое. Что-то человеческое.

Позже, когда в салоне приглушили свет, они укрылись пледами и уснули. В следующий раз глаза они откроют уже над Британскими островами. В груди — волнение. В голове — мечты о грядущих приключениях.

Мечты, которым не суждено было сбыться.

Потому что этот самолёт исчез. И спустя шесть лет его так и не нашли.