Переводил и редактировал Капитан Глум! То ли еще будет!

***

— Мама, а кто эта красивая тётя?

Маленькая Селести ткнула пальцем в девушку в чёрном платье и белоснежном фартуке. На голове у неё сидела такая же белая, аккуратная шапочка.

Селена нахмурилась. Странный вопрос. Да и не сказать, чтобы девушка была уж такая красавица.

— Красивая? А, это просто горничная.

— Горничная… Хм?

И тут на неё обрушилось всё. Картинки. Знания. Воспоминания.

Горничные… Самолёт… Я… Меня зовут… Мизунами Рицуко.

Прошлая жизнь Селести нахлынула на неё с головой. Любовь к этим униформированным служанкам. Учёба в Англии. Самолёт. Турбулентность. Падение в воду. Затем — темнота.

Мизунами Рицуко погибла в тот день. Последние слова, сказанные родителям, были наивные и безобидные:

— Скоро вернусь!

— Селести? У тебя животик болит, солнышко?

— А?

Она плакала. Быстро вытерла слёзы кулачками.

— Нет. Всё хорошо. Просто соринка в глаз попала.

— Ну, тогда что скажешь — домой пора?

— Угу!

Селена взяла дочку за руку, и Селести позволила увести себя… хотя внутри грызло чувство вины по отношению к той, другой маме, которую она потеряла.

Селести МакМарден — вот её новое имя. Шесть лет. Отца нет, только Селена. От матери ей достались глаза — яркие, как лазурит. А вот волосы — серебристая копна, как будто из лунного света — точно были от отца.

Как-то так получилось, что эта девочка стала Мизунами Рицуко. Или, может, всё было наоборот.

Как бы там ни было, это точно был не её мир. И причин так считать у неё было несколько.

Первая — само место, которое теперь называлось её домом: деревушка Анавалез в Аварентонской Марке, приграничной земле на западе королевства Теолас. Рицуко точно знала — на Земле такого места не существовало.

Вторая — сам Анавалез. Архитектура будто из средневековой Европы… но с работающими туалетами. С рычажком, сливом и водоворотом. Короче, здесь с санитарией было куда лучше, чем можно было ожидать по внешнему виду. Никто не испражнялся прямо на улицах — и за это она была особенно благодарна.

Хотя, надо сказать, её сильно смущало отсутствие водопровода: воду все по-прежнему таскали из колодца. Несостыковочка.

Когда она поняла, в чём дело, её теория про «другой мир» окончательно обрела форму.

— Свет. Люче.

Селена щёлкнула пальцами — и на её кончиках вспыхнул мягкий огонёк. Она установила его в подсвечник. Только вот огонь не жёг и свечу не трогал — просто светился сам по себе.

Магия. Рицуко сначала не поверила. Подумала: фокус. Иллюзия. Но нет — ни ниточек, ни ловкости рук. Всё по-настоящему. Это и объясняло туалеты. Как выяснилось, их изобрели ещё до основания Теоласа — некий маг с гениальными замашками приложил к этому руку. Здесь туалет без слива был такой же дикостью, как облако, не способное пролиться дождём.

В этом мире магия была врождённой. По крайней мере, так она поняла. В возрасте пяти лет детей вели в церковь, где проверяли, есть ли у них «искра».

У Селести не было.

— Я чувствую силу, но не вижу переключателя, с помощью которого её включить, — сказали тогда.

Сначала она очень расстроилась, но потом смирилась.

Мне не нужна магия, чтобы быть горничной!

А удача, как назло, улыбнулась: горничных тут было хоть отбавляй. Так что посреди всей этой трагедии забрезжил свет надежды. И она ухватилась за него обеими руками. Мир вновь заиграл красками.

— Что-то ты сегодня очень весёлая, Селести. Может, маме расскажешь, в чём дело?

— Ага! Только это секрет. Но когда-нибудь я тебе расскажу!

— Ой, уже не терпится.

Детская радость подхватила Рицуко, сделав её шаги лёгкими и почти невесомыми. Хотя, надо сказать, быть ребёнком снова тоже немного помогало. И всё же она была достаточно умна, чтобы понимать: мечту не воплотить, пока ей шесть. По здешним меркам взрослой она станет в пятнадцать. До тех пор — тише воды, ниже травы.

Вот тогда она и расскажет Селене о мечте Рицуко.

А пока — молчание. Хотя урок про внезапные прощания она так и не усвоила.

— Мама! Мамочка!

— Прости, Селести… Я оставила тебе письмо. Прочитай его, милая… Там всё… всё написано…

— Мама!!!

Когда Селести было всего четырнадцать, Селена стала жертвой чумы, выкосившей половину деревни.

Похороны были скромными. Она почти ничего не помнила — горе затопило с головой. Потерять двух матерей — это почти как потерять себя. Волны боли были такими сильными, что она чуть было не забыла и мечту, и письмо.

Последнее спас случай: через полгода мимо её дома пробежал почтальон, и это как щелчок напомнило ей. Селести пулей ворвалась в комнату матери и распахнула сундук у кровати. Оно было там.

Моя дорогая Селести,

Словами не передать, как больно мне покидать тебя так рано. Я только надеюсь, что однажды ты простишь меня. Как же мне хотелось бы увидеть, как ты вырастаешь, как радуешься, когда наконец станешь горничной. Ах да. Я знала о твоей мечте всё это время. Видела, как ты репетируешь реверанс, думая, что я не замечаю. Ты была такой красивой.

Ты станешь великолепной горничной, моя дорогая. И чтобы ты знала — у меня тоже есть свой секрет: когда-то я сама была горничной. Поэтому мне надо тебя предупредить. Жизнь на службе кажется прелестной и романтичной… Но с каждой ступенькой вверх по социальной лестнице — становится всё опаснее.

Имя твоего отца — Клауд Легинбарт. Когда я его знала, он был сыном графа. Сейчас, полагаю, он унаследовал титул. Мы действительно любили друг друга. Это я тебе обещаю. Но нам не суждено было быть вместе. Мы были из разных миров. Общество — не позволило бы. Его отец, тогдашний лорд, узнал о нас и выгнал меня. Больше я Клауда не видела. И только потом узнала, что беременна тобой.

Он не знает, что ты существуешь. Не держи на него зла.

Теперь слушай внимательно, Селести. Перед тобой два пути.

Ты можешь пойти к своему отцу и рассказать, кто ты. Думаю, это не составит труда. У вас обоих серебряные волосы. Такое редко встречается. Но помни: если пойдёшь этим путём, ты станешь дворянкой. Леди. А леди горничными не становятся.

Второй путь — совсем иной: стать горничной.

Честно говоря, мне бы очень хотелось, чтобы он узнал тебя. Если бы у меня было одно желание — я бы попросила об этом. Но выбор — твой. Что бы ты ни выбрала, я знаю — ты сделаешь правильно. Следуй за своим сердцем.

Хотя, пожалуй, поправлюсь. Если сердце подскажет тебе пойти по моим стопам, то тогда уж иди по ним со всей силой, на которую способна. Если уж быть горничной — то стать лучшей на всём белом свете. А я буду наблюдать. Проверять, как ты справляешься.

Я люблю тебя, Селести. Мы ещё встретимся. Но, надеюсь, нескоро. И если ты не будешь старенькой с седыми волосами к тому времени — нам с тобой придётся серьёзно поговорить.

С любовью,

мама

Слёзы размыли чернила на странице. Закончив письмо, Селести дала обещание.

— Спасибо тебе, мама. Я последую за своим сердцем. Правда. Я действительно хочу встретиться с отцом — это так. Но я ещё с самого рождения... а потом снова — всегда мечтала быть горничной. Так что именно это я и сделаю, мама. Я стану лучшей горничной. Самой идеальной, какую только видел этот мир! Клянусь!

Это было больше, чем просто обещание — это была клятва, рождённая из любви к женщине, что её вырастила, из вечной страсти... и из любви к самой себе. Заявление, адресованное никому, но каждое слово в нём пылало сосредоточенной решимостью.

Она станет горничной. Самой совершенной горничной в истории. Заставит маму гордиться. И себя тоже.

— Благословение тебе, о девица серебра, — разнёсся голос. — Договор заключён, душа твоя обнажена, сердце твоё признано чистым.

Селести резко обернулась — но в комнате не было никого. Её взгляд упал на подсвечник, который всегда зажигала Селена при помощи магии. Что-то звало её... но она не могла сказать что именно — и что именно говорило.

— Свет... — прошептала она, протянув руку к свече. — Люче.

В ту же секунду комнату затопил свет, и Селести отшатнулась. Ей раньше даже вспышки магии не удавалось вызвать, а тут — целый взрыв.

Придя в себя, она ощутила нечто внутри. Поток. Будто чувствовала, как кровь течёт по венам — странное ощущение, бурное и немного тревожное.

Внутри неё бурлила мощь — невообразимая, сокрушительная волна, обрушившаяся на её сознание. И она почти сразу поняла, что это.

— Мана...

Селена могла использовать «Люче» лишь раз в день. Селести же вызвала его со стократной мощью — и даже тогда не почувствовала и намёка на истощение.

Но вместе с могуществом магия приносила и опасность. Многие заплатили жизнью за неосторожность, и даже сильнейшие маги королевства признавались, что в юности с трудом контролировали свою силу. А Селести уже затмевала всех — в масштабах, недоступных воображению. Разница между её маной и маной мастера была как между океаном и лужей.

Но сама Селести ничего этого не знала. У неё не было ни опыта, ни точки отсчёта. Единственное, в чём она была уверена — эта сила опасна. Стоит отвлечься хоть на секунду — и весь этот ослепительный свет обратится в пламя, что поглотит Анавалез целиком.

Откровенно говоря, такое могущество вовсе не полагалось четырнадцатилетней девочке. То, на что у других уходила жизнь — пришло к Селести в одно мгновение. Оставь газ включённым — и дело не в том, взорвётся ли. Вопрос лишь в том, когда.

— Надо это срочно прикрыть, — сказала Селести, чувствуя, как сила рвётся наружу.

И она усмирила бурлящий магический океан с такой лёгкостью, что любой маг, посвятивший жизнь контролю, просто вышел бы из себя. Как быстро она получила силу, так же быстро и подчинила её. Истинный гений, превышающий пределы одной жизни.

— Свет. Люче.

На этот раз она призвала ровно столько света, сколько нужно было для лампы. Он засиял на её пальцах — ровный и идеальный.

Селести не удержалась — и решила протестировать, на что ещё способна. Она вызвала капли воды, пляшущие огоньки и лёгкие порывы ветра — всё сразу, разумеется, — и направила волшебную перьевую метёлку на поиски пыли и грязи.

— Невероятно, — ахнула она. — Это так же просто, как дышать!

Возмутительное заблуждение. Для большинства людей одновременное управление разными стихиями с такой точностью — это совсем не «как дышать».

Так родился величайший маг в истории. Всё сущее склонилось перед её волей.

— С такой силой я могла бы... могла бы...

Собрать армию и покорить мир, править железной рукой. Или собрать гаремник. Или стать тем самым распущенным, самодовольным героем, каким все мы тайно мечтаем стать, получи такую силу. Дьявол уже сидел у неё на плече, готовый шептать в ухо, как бы совместить гениальный ум со сверхъестественными дарами и воздвигнуть новый мировой порядок...

— Я стану самой идеальной горничной в мире!

Кхм. Как я и предполагал...

— Чего я жду? Пора творить магию горничных, для горничных, горничной! Ну, точнее, для господина или госпожи, но не суть! Ох, дел-то теперь будет!

Дьявол сдался. Логика хозяйки явно была ему недоступна. Впрочем, как это обычно бывает с юными гениями. Особенно с одержимыми. Горничными, например.

Как говорится, гениальность и безумие — две стороны одной медали. Но это, как говорится, другая история.

Селести была счастливее, чем за последние месяцы.

— Спасибо всем! За всё!

Прошёл месяц, и Селести простилась с Анавалезом и его жителями — своим домом. Те, кто понимал, как тяжело ей далась смерть Селены, не хотели её отпускать, но знали — ей нужно это. Нужно отправиться на поиски себя в западные земли.

Ну, во всяком случае, именно так думали все вокруг.

Селести колебалась, но в конце концов решила не раскрывать, куда на самом деле направляется. Она станет горничной! И пусть шансов, что отец вдруг вспомнит о своей былой любви, почти нет, рисковать она не собиралась. Ей не нужен был ни след, ни внезапные семейные воссоединения, которые испортят карьеру.

На самом деле она направлялась на восток — в столицу Теоласа, город Пальтессию. То есть ровно в противоположную сторону от заявленной. Хотя даже сама Селести сомневалась — не слишком ли импульсивно она рвётся покинуть родную страну и дом сразу.

Первый этап пути вёл её в Трендивалез, где регулярно ходили дилижансы между столицей и западной границей королевства.

После прощаний она вышла из города и нырнула в лес. Тут же спряталась за деревья и кусты — нужно было переодеться в зелёное платье, которое никто из родных не видел. Она сама его сшила.

— Потемней. Аннерирэ.

С этими словами её сверкающие серебряные волосы и яркие синие глаза потемнели до угольного.

— Идеально. Вот это — настоящая магия горничной.

Мир выглядит таким, каким мы его видим, из-за того, как свет взаимодействует с пигментами. Материалы поглощают одни волны и отражают другие — и то, что мы воспринимаем как цвет, это, по сути, то, что не поглощено. Например, яблоко поглощает всё, кроме красного — и потому кажется красным.

Селести же изменила эти свойства: заставила волосы и глаза поглощать и отражать свет по-другому. Как она смогла учесть каждую частицу света вне зависимости от источника, интенсивности или угла — тайна даже для неё. Любого обычного мага такая задача бы поставила в тупик. Для Селести — не стоила и секунды размышлений.

Истинный кошмар для всех трудолюбивых магов.

С новой причёской, цветом глаз и нарядом Селести снова переродилась. Серебро и синий, придававшие ей загадочность, исчезли. Новые чёрные волосы смиренно ниспадали на плечи, тёмные глаза излучали зрелость. А зелёное платье навевало ощущение дриадного спокойствия.

— Никто меня теперь не узнает.

Появляться в столице, когда все думают, что она ушла на запад, было бы глупо. Но в мире без камер и фотоаппаратов никто вне деревни ничего не заподозрит. К тому же, она и раньше встречала достаточно людей с тёмными волосами и глазами — не выделится. А тёмные тона напоминали ей и о её японском «я», что тоже было приятно.

— Вроде бы дилижанс до столицы будет через два дня. Проверю, когда доберусь до города.

Селести закинула рюкзак на плечи — и отправилась в путь.

К слову, чёрные волосы и тёмные глаза и правда были довольно распространены. А вот вместе — уже редкость. Бедняжка Селести в своей тихой деревеньке этого просто не знала.