Повелители демонов сели на лошадей, приготовленные Зайдо, и поскакали в сторону Лемюса от восточных ворот герцогства Нойс Гаусс

Каждый из них в должной мере подготовился к пути, из-за чего размер изначального багажа существенно увеличился.

Так как лошадей было выделено больше, то карета уже не требовалась, а значит скорость их передвижения в путешествии, буквально, росла по экспоненте.

Если бы они посчитали, что теперь имеют преимущество в связи со складывающейся ситуацией, то не была бы и лишней та мысль, что всё шло довольно гладко.

Все шло так плавно, что если смотреть с позиции таких людей, как Шоу, у которого был определенный страх, то можно было бы сказать, что все идет подозрительно гладко.

– Каждый довольно хорош, да.

Хоть он и сказал это, но внутри у него было сильное чувство удивления.

 Это удивление не исходило из того, что другие повелители демонов были превосходны, а скорее из того факта, что ни единого человека не осталось позади.

На самом деле он ожидал, что один из них все-таки внезапно встанет и исчезнет, не сказав никому ни слова. Однако они вернулись.

В тот момент, когда все собрались снова, он почувствовал, что узы, которые едва существовали между ними, стали немного сильнее.

Он сам настолько удивлялся этому, что стал чувствовать себя счастливее лишь от этого факта.

– Давайте сначала просто отметим, что все было сделано идеально. Как коммерсант я чувствую себя чрезвычайно счастливым, ведь нам удалось достигнуть результата, которого мы желали прежде всего. Хорошо, было несколько тревожных моментов с людьми, хотя…

Сказав это, Шоу повернулся вперед с довольной улыбкой.

Той, кто восседает в первых рядах группы – была Эльма из Императорского Меча. Все уже обратили на это внимание, ведь, похоже, она прекрасно владела лошадьми. Кроме того, её инстинкты, словно у животного, словно создавали сеть, за которой все ощущали себя в безопасности, ведь из-за её реакции осторожности не было предела.

Благодаря чему, покинув герцогство Нойс Гаусс, формация естественным образом была создана Эльмой на переднем плане.

Однако Шоу также подозревал, что её желание ехать впереди всего также могло иметь иную причину.

– Возможно, это энтузиазм?

Казалось, словно вокруг Эльмы был темный и тяжелый воздух.

Конечно, он не мог этого видеть, но каждый раз, когда они расходились по сторонам, и он видел выражение её лица, он не мог не думать об этом. Выражение лица Эльмы, даже по сравнению со всеми другими повелителями демонов было довольно жестоким. В этой ситуации трудно было ей сказать, чтобы она расслабилась. Но даже, когда она делала это – такое выражение на лица всё равно сохранялось.

– Возможно она чувствует себя виноватой за то, что привела сюда Мюсегг после всего?

У Шоу были именно такие смутные мысли. Ведь всё основывалось лишь на его догадках и не было никаких возможностей спросить об этом напрямую.

Однако если бы он поверил в эту мысль, то наверняка смог бы связать их между собой.

– Вполне возможно, что госпожа Эльма стоит в авангарде, чтобы в случае чего использовать себя в качестве живого щита на случай, если что-то случится.

Еще более смутные мысли пришли ему в голову.

Однако ни одна из них по-прежнему не имела должной рациональной основы.

Шоу подумал про себя, что эти мысли совсем не похожи на мысли коммерсанта.

– Эльма что, взволнована?

Внезапно рядом с Шоу послышался нежный и добрый голос милой девушки.

– Мисс Айзу.

– Всё в порядке, только с Айзочкой.

Когда Шоу посмотрел в сторону, он увидел Айзу, обнимающую Марису сзади.

Похоже, Шоу был не единственным, кто видел энтузиазм Эльмы насквозь.

Слова, слетевшие с её миленьких уст, были тому подтверждением.

– Мне бы очень хотелось называть тебя так, но эта сумасшедшая горничная, наверное, не позволит. Так что я буду называть тебя так, только когда её бдительность ослабнет.

– Фу-фу, это само по себе было забавно, хах.

Шоу удивился, увидев, что Айзу довольно сильно смеется.

– Как не странно, она тоже идет на такие разговоры, эта маленькая леди. Он думал, что она скажет что-нибудь на подобии «нехорошо запугивать Шоу» или, короче говоря «нет!». Но он никак не ожидал, что она скажет «это звучит довольно забавно» со счастливым выражением лица и заливистым смехом.

– Скорее, это маленькая госпожа может быть ещё более жестокая в умственном плане, чем госпожа Эльма.

Судя по тому, как она оказалась на золотом корабле, у Шоу имели место быть такие мысли.

– В таком случае я тоже буду обращаться к Вам на «Вы», господин Шоу, а пока что…

– Да, понял.

Для этого человека характерно стяжательство, так что я не позволю ему называть Ваше имя безо всяких почестей.

– Погоди, не смотри на меня с такой настороженностью. Я действительно не хочу участвовать в чём-то, где я нахожусь в столько невыгодном положении.

Мариса заговорила, бросила на Шоу полный презрения взгляд. Шоу же, напротив, лишь пожал плечами и, не обращая на это внимания, перескочил на следующую тему.

Похоже, он уже привык к этому.

– Ну тогда, касательно мисс Эльмы… интересно. Если бы я догадался тогда, у неё определенно было что-то на уме, вот что я бы ответил, полагаю так.

– Что бы это могло быть?

– Хм-м… может быть, тот факт, что она привела с собой Мюсегг, который погнался за ней, но в конечном итоге она впутала в эту ситуацию и других повелителей демонов, и, вероятно, сожалеет об этом?

Что-то вроде: «Из-за меня за другими повелителями демонов гонится могущественная нация вроде Мюсегг».

– А, Эльма, разве это не ложное впечатление?

– Да, может быть и так.

Шоу снова почувствовал удивление. Он был поражен до такой степени, что на мгновение не мог выговорить ни слова.

На самом деле, вместо удивления, он испытал нечто похожее на благоговейный трепет перед девушкой с серебристыми глазами.

– Она сказала несколько довольно проницательных вещей, ха.

Помимо всего прочего, она не стеснялась в выражениях.

Очень трудно прийти к восторженному человеку и сказать: «Это неправильно, ты ошибаешься».

В этой деликатной ситуации, даже повелители демонов, находящиеся на таком расстоянии друг от друга, подумали бы пятьдесят раз, прежде чем произнести что-то подобное или же нужно было обладать истинным благородством… или безрассудством.

Это отсутствие колебаний было из-за того, что она всё поняла и приняла или в связи с невинностью её возраста?

Это было в основном. Но у него не было никаких оснований так думать. Он знал, что таким действием явно потерпит неудач, даже как торговец. Однако, увидев выражение её глаз, он инстинктивно понял ответ.

Как будто она уже догадалась, что происходит в голове Шоу, Айзу снова заговорила:

– В конце концов вы решили бежать именно этим путем, так?

– Да, совершенно верно… Или, скорее, тем, кто первым предложил нам бежать на восток был все-таки я.

Когда Шоу сказал это, Мариса, которая была перед Айзу, заговорила.

– В таком случае возьмите на себя ответственность и позвольте лошади ездить на вас отныне.

– Ну же! Пусть лошадь заберется тебе на спину! Вот умора!

– Это так жестоко! В таком месте!

– А! Ты ведь ухмыльнулась, не так ли?!

– Я этого не делала. О чем ты говоришь? Ты гнилой…

– Госпожа Мариса, не стоит говорить столь плохо, ладно?

– Хорошо, госпожа, Айзу. Я зашла слишком далеко.

Как только Айзу заговорила, Мариса сразу же склонила голову.

Поскольку она управляла лошадью, то не могла обернуться, но, глядя вперед, она опустил голову, и даже в её голосе прослеживались оттенки мрачности. Скорость, с которой она меняла собственный тон, была ужасающей. Шоу, видя, что Мариса покорно извиняется, заговорил:

– Неопределённо! Я серьезно испытываю смешанные чувства по этому поводу! Я чувствую, что выиграл, но проиграл! Нет, я определенно проиграл здесь!

– Перед лицом огромной разницы в поддержке, он не чувствовал, что может думать дальше.

– Ха… Ну, если мы не скажем сейчас чего-то мисс Эльме, она просто взорвется… тоже.

– Тоже?

Слова Шоу означали, что у него есть еще одна тема, на которую он желал переключиться, что заставило Айзу наклонить голову.

– До этого у человека, который ехал позади Эльмы, того, кого мы называем нашим хозяином – Мерия, похоже, тоже были какие-то серьезные мысли в голове.

Шоу заметил, что был еще один человек, у которого внутри возникло ошибочное напряжение.

На самом деле, даже его кровожадность сочилась наружу, и говорить с ним был ещё труднее, чем с Эльмой.

– Как служанка господина Мерия, я действительно хочу сделать для него всё, что в моих силах, но если бы я подошла к нему безо всяких приготовлений, то он, возможно, сломал бы меня пополам.

– А-а-а-ах! Горничная, которую сломал хозяин — это также…

Мариса заметила, что воздух вокруг Мерия изменился. На самом деле, в нынешней ситуации, когда они были чрезвычайно чувствительны к кровожадности, другие повелители демонов также заметили изменения в Мерии.

– Может ли эта сумасшедшая служанка замолчать? Кроме того, имейте некую последовательность в важности своего существования.

– С Мерией всё в порядке?

Эльма, скакавшая спереди, и Мерия, который был немного позади неё, смотрели на других повелителей демонов с довольно странным настроением.

– Мерия, который наконец-то привык ездить на лошади, неожиданно для себя не разваливался после езды на ней. Теперь он обратил свои мысли в другое русло.

Это направление было отмечено им самим.

Мерия мысленно разговаривал сам с собой.

– Я понимаю. Нет, я думал, что понял. Что у него нет никаких клыков.

Мерее также было знакомо чувство, когда кого-то бьют или колют.

Он уже не в первый раз бил кого-то кулаком.

Он много раз проделывал это с героическими духами в качестве своих противников.

Даже тогда.

– Я чувствую отвращение.

Это чувство все ещё оставалось на его руках.

Это было «неведомое чувство».

Как только он привык к этому, он перестал быть глубоко эмоциональным по этому поводу, по поводу чувства избиения людей.

Ощущение удара по плоти, когда ломаются кости.

Бесчеловечно.

Чтобы действительно понять, что это такое, он должен был в конечном итоге оказаться в ситуации, когда он должен был физически вредить людям. Однако… это совсем иное.

В тот момент, когда я обхватил своими руками с намерением убить, это чувство пришло ко мне… Измененным.

Это было неизвестным чувством.

– Я чувствую себя неловко.

Ощущение того, что что-то, что он уже знал, превращается в что-то другое, было значительно хуже, чем соприкосновение с чем-то в первый раз.

Это нечеловеческое ощущение удара о что-то смешалось с жутким чувством и вернулось.

Это было ощущение прикосновения к чьей-то жизни, хотя бы на мгновение.

– Это нехорошо.

Он всё понял.

Он всегда это знал.

Однако, хотя он и понимал это, отвращение, которое он испытывал к этому чувство, было не тем, с чем он мог легко бороться.

Они действительно говорят, что видеть – значит верить, но хотя это было прикосновение и не видение, шок все же был значительным.

– Проклятие.

Когда он узнал, что ему предстоит участвовать в войнах, то морально уже был подготовлен к этому.

После этого он продолжал вспоминать свое прошлое «Я», которое вообще не имело ничего общего с борьбой.

Его характер был половинчатый.

Они были корнями его души.

Другая сторона была тем самым началом.

– Однако.

Даже Мерия чувствовал, что ему нужно что-то с этим предпринять.

Хорош это или плохо, но «давай что-нибудь с этим сделаем», которое он сразу же почувствовал, было глубоко связано с тем фактом, что Мерия был воспитан героическими духами.

Вполне возможно, что поскольку он был воспитан героями до того, как они умерли, Мерия, возможно, стремился стать фантастическим героем с идеальным образом не убивающего героя.

Даже если это было высмеяно как безрассудство, характер, который Мерия оставил за собой, возможно, был причиной того, что он отпустил врагов.

Несмотря на это, Мерия был воспитан героическими духами.

Героические духи были прежде всего героями, но к моменту своей смерти большинство из них узнало о порочности людей.

Из-за этого те, у кого были сожаления и угрызения совести – составляли как раз-таки именно это большинство.

Эти героические духи не были, строго говоря, таким уж и героическими духами прошлого.

Они были лишь остатком чувств сожаления и давних привязанностей, скитающихся в своем мире.

Иначе говоря, они были лишь фрагментами.

Причина, по которой они оставались в форме духа, заключалась лишь в их умственной силе и глубине привязанности собственных чувств, позволяющее оставаться им на священной горе Линдхольм оторванными от существования.

С порочностью людей в качестве внутренней причины, в совокупности с привязанностями и сожалениями, в каком направлении начнут двигаться эти фрагменты героев?

Даже тот Флаундер Кроу считал нынешнюю эпоху допустимой.

Думая о себе, как о наивном, он, по крайней мере, принял порочность, которая соперничала с его добродушием.

В конце концов, у них было всё, намеренно или непреднамеренно, когда дело доходило до стремления к идеальному герою.

Он сдался.

Вот почему Мерия был здесь.

Сами они не смогли сделать этого, потому что хотели оставить свои желания кому-то другому.

Тело было создано с учетом их общих генов, но душа была совершенно другим существом.

Это было существо, которое ещё не сдалось.

В конце концов, это было существо, которое давало им надежду.

Хотя они сами не могли этого видеть, однако они думали, что он, вероятно, мог бы найти новый путь.

Хоть они и не думали об этом, но наверняка считали, что он способен найти его.

Если всё пойдет хорошо, то он сможет сделать то, чего не смогли они. Именно так они и думали.

Они все поняни, что это эгоистично.

Так родился Мерия.

В конце концов они не остановились.

Однако даже эти люди в конечном итоге заметили определенную особенность.

Тот факт, что Мерия начал позволять развращённость века или людей просто потому, что он был воспитан ими.

После того, как он попал в этот мир, он снова и снова слышал одни и те же истории и в конечном итоге думал: «Ах, это такой мир».

Хотя разум Мерия был в определенной степени взрослым, но, когда он пришел в этот мир, он был просто как новорожденный ребенок, совершенно пустой.

Кроме того, тот факт, что Мерия не спускался с горы, был ещё одной причиной, по которой эта тенденция поощрялась.

Заметив это, они невольно вздохнули.

Как будто они избавлялись от всего, что накопилось до сих пор, их вздох естественно, вырвался наружу.

Горе, облегчение, печаль, удовлетворение – это был сдох, полный самых разных чувств.

Таким образом, это был довольно очевидный мотив действий, и они могли быть удовлетворены этой мыслью, которая развивалась дальше, чтобы показать, что ни были в конце концов не более, чем героическими духами.