«Неужели моего донора убили?..» – от этой мысли ощущение удара в спину стало еще более отчетливым.
Нора подозрительно заглянул мне в лицо:
– Что-то случилось?
– Да нет…
– Ты из-за Мике?
Я открыл было рот, чтобы сказать «нет», но тут же закрыл его.
Во–первых, у меня не было полной уверенности в том, что мой сон был памятью донора, и потом, мне пока не хотелось говорить ему лишнего.
– У Мике на правой руке красная линия. Где-то здесь. – Я обвел пальцем место на внутренней стороне руки, ближе к мизинцу.
Раз уж она там появилась, он неизбежно поранится. В одиночку я не могу это предотвратить, у меня есть ограничения по сравнению с обычными школьниками. Всё-таки лучше заручиться поддержкой Норы.
– Я думаю, что ты не ошибался, когда говорил, что его проблемы с левой рукой связаны с этими линиями. Но сегодня она у него на правой.
– Ты ведь ещё не знаешь, когда он поранится?
– И что это будет за рана, тоже не знаю. Мне надо кое-что у тебя спросить.
Нельзя было терять время, поэтому я решил поговорить на ходу:
– Помнишь свою недавнюю царапину на щеке? Когда примерно ты её получил?
– Ну-у... когда? Тебя навестить пришёл, и на обратном пути.
Если на обратном пути, выходит, что почти сразу с момента, как я её увидел.
– Точное время от момента появления линии до получение травмы пока не известно. Однако, исходя из того, что мы уже знаем, получается, что чаще всего интервал не такой уж и большой. Так что, Мике через полчаса или даже через несколько минут...
Когда линия впервые появилась на моем пальце, я где-то минут через десять прищемил его. Вторая линия была у Норы на щеке. От больницы до дома ему ехать минут тридцать на автобусе, значит, он попал в переделку в течение этих тридцати минут. В третий раз – та железнодорожная авария... Кстати, в тот день Нора поцарапался и пассажиры поезда погибли в разное время. А ведь их линии: и его, и пассажиров, я увидел одновременно. Нору зацепили, когда мы сходили с поезда, а пассажиры пострадали несколькими минутами позже. Хотя стоп! Если подумать, я ведь ещё ни разу не видел самого момента появления линий. Сложно будет установить точное время, если они возникают раньше, чем я их замечаю.
– Если можешь, присмотри за Мике. – Попросил я, переобуваясь у шкафчика.
Нора нахмурился:
– Не могу обещать.
– Со мной-то всё в порядке, врачи просто диву даются, насколько хорошо я восстанавливаюсь.
– Если я прослежу за ним, не будешь делать глупости?
– Да уж как-нибудь воздержусь.
– Ясно.
– Я всё равно сегодня только на церемонию открытия и классный час собирался.
Я похлопал его по спине, как бы говоря «рассчитываю на тебя». Нора отчётливо кивнул.
– Мне в туалет надо, а ты иди вперёд. Учитель когда придёт, придумай какую-нибудь подходящую отговорку. Да, и ещё вот, портфель возьми.
Вручив ему портфель, я направился к туалету.
Убедившись, что я один, достал телефон. Покопавшись в истории, отправил сообщение, и вошёл в кабинку, прижимая трубку к уху. Ответ последовал незамедлительно:
– Тама, ты? Ну что там с тобой, выдохся уже, что ли? – подколол меня старший братец. У меня невольно дёрнулась щека.
– Нет.
– Тогда что? Если встретить надо, попроси Ватару.
– Я... спросить хотел.
Голос брата стал серьёзным, словно он пытался понять моё состояние, и он согласился ответить.
– Это по поводу донора моего сердца...
– Что?
– Мне не дает покоя вопрос, кто он и откуда, что за человек...
После продолжительной паузы из трубки донесся тяжёлый вздох, в котором слышалось и изумление, и негодование человека, которого уложили на обе лопатки.
– Пол, возраст, имя, откуда родом и всё такое не могу сообщить. Но группа крови такая же, как у тебя.
– Это я знаю. Ведь если бы была другая, пересадка была бы невозможной. Так ты мне не скажешь?
– Нельзя, значит нельзя. С чего это вдруг ты сейчас об этом спрашиваешь? Тебе ведь было известно, что ты ничего не сможешь узнать о доноре?
Меня заранее предупредили, что информация о доноре не разглашается. Особые отношения между донором и реципиентом не приветствовались. Поэтому семья донора обо мне тоже ничего не знала.
– И всё же, что ты хотел узнать?
– Это…
Колеблясь, я прикусил губу.
– Тамаки!
От внезапного оклика я резко выпрямился.
Его голос утратил привычную суровость и насмешливость:
– Послушай, я сейчас врач на работе. Мне всё равно, что ты лично обо мне думаешь, но от врача секретов быть не должно. Я уже говорил тебе это когда-то.
– Понятно..
И я рассказал ему свой недавний сон.
Даже сейчас мне слышится звук дождя, и в спине остается ощущение удара.
Пока я говорил, всё время ожидал, что он, смеясь, скажет что-то вроде «Теперь и с головой у тебя не в порядке?» или «Ты слишком много читаешь!». Однако, брат, то есть, врач, к месту поддакивая и тем самым подталкивая меня продолжать, выслушал мой рассказ до конца.
– То есть, исходя из той, так сказать, памяти, которая явилась тебе во сне, ты предполагаешь, что твой донор был убит?
– Да.
Голос врача изрёк: «Вот как». На некоторое время воцарилось молчание.
Я зажмурился и всё своё внимание направил в трубку.
– Ты знаком с понятием «перенос памяти»?
