– Ну что ж, на этот раз тоже ничего необычного. Хороший прогресс, – сообщил кардиолог Уодзуми Аманэ, отрываясь от записей.
Сегодня я пришел за результатами регулярного обследования. Чтобы в случае чего вовремя обнаружить возможные осложнения или инфекционные заболевания, приходится проверяться раз в неделю.
– Честно говоря, просто удивительно, как всё хорошо идёт. Лучше, чем у любого из пациентов, которых я обследовал до этого. Ты-то сам как себя чувствуешь?
Доктор Уодзуми – с детства мой лечащий врач.
После операции было решено, что в случае чего либо мой старший брат, с которым всегда легко связаться, либо доктор Уодзуми, будут спрашивать совета у моего хирурга. Глубокие тени под глазами и изношенный лабораторный халат всегда делали его старше своего возраста, но сегодня он выглядел каким-то помолодевшим. Модная рубашка и халат были отглажены, кто знает, может и галстук на нём был.
– С результатами анализов всё прекрасно, но, может, тебя что-то другое беспокоит? Кушаешь хорошо, в туалет ходишь нормально, много спишь?
– Кушаю хорошо, в туалет хожу нормально, много сплю, доктор.
– Чудесно.
Удовлетворенно кивнув, доктор Уодзуми забегал ручкой по планшету. Я не понимал, что он пишет, но невольно следовал глазами за движениями его руки.
– А в школе как? Девушку нашёл?
– Ну, я редко хожу, так что.. А, познакомился кое с кем.
– О-о-о? Это хорошо. Симпатичная?
– Это парни.
– Да что ты будешь делать!
Захохотав, доктор Уодзуми опустил планшет с ручкой на стол. Посреди медосмотра его потянуло посудачить о том, о сём. Он никогда не отмахивался, но и не сильно вмешивался, не слишком строго расспрашивая о разном, внимательно проводил медосмотр. Между тем, Ватару не любит этого человека, хоть и не говорит об этом вслух. У старшего брата, похоже, тоже есть своё мнение на его счёт.
– Ну что у тебя лицо такое печальное? Что-то тебя тяготит?
– Да нет. Думал, интересно, сколько Вам лет. Вы сегодня выглядите как-то молодо. Даже принарядились.
– В этом году мне сорок, я теперь завидный старикан. Даже сказать стыдно. Но мы ведь не об этом. Какие-то юношеские терзания? Или в теле какой-нибудь дискомфорт?
– Да ладно, даже если скажу, всё равно ведь не решить.
– Нет, я не понимаю. Я ведь не впустую прожил все эти годы. Страдания такого коротышки, как ты, вмиг смогу разрулить, наверное.
– Правда, что ли?
– Правда, правда.
– Расскажите о моём доноре.
– Опаньки! Какая-то внезапная болезнь. Ну, иди домой уже. У меня ещё куча дел.
Доктор легко толкнул мое колено, и стул откатился. Хранившая молчание знакомая медсестра поймала меня со стулом и вернула его в исходное положение.
– Есть ещё кое-что.
– Что такое?
– Были ли случаи пересадки сердца убитого человека?
– Нет, если человека убили, то труп остается для расследования, верно? Как ты в таком случае используешь орган? Но прежде всего, в такой ситуации риск очень высокий, так что эта больница себе никогда такого не позволит.
Я согласно кивал головой.
Действительно, в случае убийства без трупа никак нельзя. Будет вскрытие, но это не приведет к смерти мозга. Если смерть мозга не зафиксирована, невозможно делать пересадку. Выходит, что, по крайней мере, официально мой донор не был жертвой убийства.
– А самоубийство?
– Слушай, это сердце уже часть тебя, так что нет нужды так забивать себе голову донором, понял? Разве тебе Цукаса не говорил то же самое? Мне тебя и правда с консультантом познакомить?
Мой старший брат – кардиолог этой больницы. Раньше меня спрашивали, хочу ли я, чтобы он был моим лечащим врачом, но я, конечно, отказался.
– И ещё один вопрос.
– Что, ещё не всё?
– Что с расходами на моё лечение?
– То есть?
– Я слышал, что транспортировка органов и операция по пересадке стоят баснословно дорого.
– А, это... Ну, у Цукасы головокружительная карьера, да и отец твой, кажется, достаточно зарабатывает, так что с этим проблем не было. К счастью, не пришлось тратиться на транспортировку. Тут неподалеку одна семья сообщила...
Доктор снова толкнул мое колено, направляя мой стул к выходу, будто намекая, что меня всегда приходится выпроваживать вручную.
– То, о чем мы сейчас говорили, брату не...
– Понял-понял! О чем бы меня не спросили, буду хранить врачебную тайну, так что давай, дуй домой. Ватару, наверняка, посинел уже, дожидаясь тебя в приёмной.
Склонив голову в благодарности, я поднялся со стула. Проскользнув мимо медсестры, открывшей дверь, я поплёлся в приёмную. Ватару, наверное, нервничает из-за того, что сегодня наш разговор с доктором Уодзуми несколько затянулся. Ватару его терпеть не может, а мне он даже нравится. «Возможно, ты так и не вырастешь» – это именно он сказал, когда мне было семь. С этими, такими тяжелыми, словами мне одному было трудно справиться . Однако доктор Уодзуми, ничего не скрывая, не пытался говорить уклончиво. Он предоставил мне, ребёнку, право знать правду. И научил меня тому, чему не научил даже Ватару. Поэтому, раз уж он так сказал, значит, так и есть: больница, в которой окончил свои дни мой донор, должна быть где-то неподалеку.
А вдруг это... эта же самая больница?
