– У меня в прошлом году... брат умер, – пробормотал Мике будто сам себе.
Я даже не знал, что у него был брат, не говоря уже о том, что его не стало.
Не в силах ни взглянуть ему в лицо, ни заставить умолкнуть, я терпеливо слушал.
– Брат был ужасный сквернослов, но в душе добрый. Он был очень старательный, но не тупой. Меня, ребёнка, он всегда выслушивал и многому научил. А этот порез – чтобы как-то... Сколько раз я уже пытался по-настоящему?...
Я не чувствовал печали в словах Мике. Он был больше похож на младшеклассника, который простодушно хвастается своим старшим братом перед друзьями. И тут я вспомнил. Кажется, я тоже с таким же лицом и таким же голосом говорил о Ватару и старшем братце.
– Я всегда гордился им.
Внезапно его голос помрачнел:
– Похоже, он покончил с собой.
Меня смутила какая-то неясность в его словах, и я повернулся к нему. Медленно поднимая взгляд, я осторожно встретился с ним глазами. С его лица были стерты все эмоции. Будто взирая на открытую дыру в груди, он уставился на мое отражение в зеркале глазами человека, который начал говорить, но слова ускользнули от него.
– Я так и не понял, почему.
Мике коснулся своей правой руки. Точнее, несколько раз провел по рубцу на ней.
– Как раз перед тем, как брат умер, мы поссорились. В итоге подрались так же, как только что с Тамой. Дело было на кухне, так что и тарелки, и стаканы разбились. Это тогда я сильно порезался.
Мике смотрел в зеркале то на меня, то на Нору. Усмехнувшись, приставил ноготь к рубцу.
– Так это самая первая рана? – мой голос вдруг резко охрип.
Кивнув, Мике медленно отвел взгляд.
Может быть, он ищет брата?
– Почему так всё? Поначалу, когда брат умер, так грустно было. Чем бы не занимался, ничего не приносило радости. Что бы ни ел, не чувствовал вкуса. Как будто все мои чувства были парализованы.
Его взгляд наконец-то остановился на мне. Сердце ёкнуло.
– Если всё время притворяться, что с тобой все в порядке, то оно и правда так постепенно и становится. Время жестоко. Хоть я и не хочу забывать его, но думаю о нем всё реже. Но я не хочу его забывать...
Рана на его руке напоминала ему о брате. Каждый раз, когда он забывал брата и устремлялся вперед, эта рана была словно немой укор. И, чтобы облегчить свои страдания, Мике снова ранил себя.
Но ведь...
– На месте твоего брата я бы не хотел этого.
Нора и Мике разом посмотрели на меня, и я легонько коснулся груди слева. Мое новое сердце ровно отсчитывало жизнь, тикая, как часы.
– До операции мне часто говорили, что я могу умереть в любой момент. Поэтому я много думал о том, что будет после того, как я умру. И всякий раз первое, что приходило в голову – это ваши с Ватару заплаканные лица.
Конечно, мне не хотелось испытывать муки и боль, но, стоило мне подумать о собственной смерти, как тотчас же в голове всплывал Ватару. Как он будет прижиматься к моему остывшему телу, обнимать урну с моим прахом, плакать перед алтарём и на кладбище. Всё в таком духе.
– Если расплачется перед могилой, пусть хоть устроит банкет. Как вспомню – столько всякой ерунды в голову приходило. Но я не боялся того, что меня забудут.
– Вот как? - Нора, до этого хранивший молчание, взял меня за руку. Его сила почти причиняла боль, но я не стал высвобождаться.
– Чего я боялся больше всего – так это того, что из-за моей смерти чья-то жизнь станет несчастной.
Если умрешь, то это конец. Ни семью, ни друзей не утешишь. Тебя никто не услышит. Ничего не сможешь сделать.
– Это лишь мои мысли, нет смысла жить в соответствии с предположениями о том, что думают умершие люди. К тому же, думаю, лучше заботиться о чувствах живущих людей. Но, вообще, всё это неутешительно.
Я взял руку Мике и вытер полотенцем тоненькую струйку крови, протянувшуюся до кончика пальца. То ли от боли, то ли от какой-то мысли он нахмурился. На меня он не смотрел.
– Что касается этого, если скажу «перестань», так просто перестать сложно будет, наверное. Так что, если ещё поранишься, как следует позаботься о себе. Если сам не сможешь, попроси кого-нибудь, хоть меня или Нору. Пообещай.
Рядом со мной возникла красная аптечка, которая должна была быть в гостиной. Должно быть, Нора потихоньку за ней сходил.
– Если не нужно обеззараживающие, то там есть бинты и мазь... – сообщил он.
– Вот выручил. Только что вспомнил о ней, правда, я раньше никогда не оказывал скорую помощь при ранении руки...
Вдруг кто-то схватил мое запястье. Взглянув, я увидел, что Мике с силой сжимает мою руку.
– Тамочка, спасибо тебе за то, что ты жив.
–А?..
– Нет, ну... я толком ни разу не сказал... в общем, мне уже намного лучше!
– Я тоже рад, что Тама выжил, – добавил Нора.
От их слов где-то в глубине груди защекотало. Их чувства тёплые.
Однако то, что Мике сказал раньше, странным образом зацепилось в моём сердце.
«Похоже, он покончил с собой.»
По крайне мере, Мике сомневается, что это был несчастный случай?
