– Тама, тебе когда надоедает, не хочешь ничего объяснять, – произнёс Нора бесцветным голосом, надевая только что снятую рубашку.
Подумав, что не стоит просить его раздеваться догола в больнице, я решил отвезти расстроенного Нору домой.
Как же давно я не был дома. Войдя в свою комнату, я бросил вещи. Но прежде чем предаться воспоминаниям, решительно подошел к Норе:
– Раздевайся. Надо проверить.
Хоть по нему было видно, что он не понимает, в чем дело, он послушно снял одежду. Я, отвечая ему в том же духе, сказал:
– А ты, когда тебе надоедает, сразу со всем соглашаешься.
– Неправда. Ты как зациклишься на чем-нибудь, от тебя реакции не дождешься. Вот я и поспешил согласиться.
– Да все не..
...так, – замер я.
Нора тряхнул головой, словно хотел избавиться от челки, прилипшей ко лбу от статического электричества:
– Так зачем мне было раздеваться?
– Э-э-э...
Красных линий на его теле не было.
Я ломал голову над тем, как лучше объяснить, что кроме меня их никто не видит, к тому же, сейчас их там нет.
Может ли быть так, что вчера они были, но дважды не появляются?..
– Я сейчас Ватару…
– Ладно, ладно, не надо звать Ватару.
Я сел на кровать и сжал кулаки, пытаясь найти подходящие слова.
Сидя рядом, Нора терпеливо ждал.
– Я вчера видел странную красную линию.
– Нарисованную?
– Да нет, не такую.
Так же, как вчера, я показал ему свой указательный палец.
– Помнишь, я сказал тебе, что прищемил палец? Так вот, как раз перед этим там была красная линия.
– Но сейчас там.. ничего нет.
– Ватару, похоже, тоже ничего не увидел. И я теперь тоже не вижу. После того, как я прищемил дверью палец, она сама по себе исчезла. Хотя её и нельзя было ни стереть, ни смыть.
Я указал на повязку на его щеке. Его глаза расширились.
– У тебя она была на месте этой раны.
Нора потрогал свою щеку и склонил голову набок.
Скорее всего, он не поверит в эту белиберду. На его месте я бы не поверил.
Одним махом сорвав с щеки пластырь, Нора нарушил молчание:
– А теперь?
– Что?
– Теперь есть?
Там была рана, как будто повторявшая очертания той самой линии, что я видел накануне.
Это была скорее ссадина, чем порез, уже и крови не было. В общем-то для такой раны и пластырь-то был не нужен. Должно быть, это Ватару расстарался.
На его лице остался след от резко сорванного пластыря, но никакой красной линии там не было.
Я видел красные линии два раза. Ведь может быть и так, что эти раны случайно пришлись на те места, где я их видел. Мне хотелось думать, что сами эти красные линии мне почудились, были чем-то вроде обмана зрения.
– А у тебя есть линия?
– С утра не было.
– А у Ватару?
– На видимых местах - нет.
– У Цукасы?
– Понятия не имею.
Я отнял у Норы пластырь и приладил обратно на щеку. Он уже стал не таким липким и держался на «честном слове», но и так сойдет.
– Как я понял, им лучше о линиях не говорить?
– Ватару скажешь - будут лишние проблемы, а старшему братцу сказать - оборжет и пошлет голову обследовать. Так что не надо. А отец все равно в командировке, еще не скоро вернется.
А мамы у меня нет.
Поэтому Ватару приходилось, работая, ухаживать за мной, видеть все мои страдания. Не хочу беспокоить его еще больше.
Открывшись Норе, я уже не мог самого себя обманывать. После недолгого поиска в интернете я так и не нашел людей с такими же симптомами, как у меня. Это проблема телесного или душевного свойства? Красные линии ещё будут появляться или нет? Кто-нибудь ещё поранится или нет? И прежде всего я не понимал, почему я стал их видеть? Все время, что я был в больнице, и потом, после операции по пересадке сердца...
– Не может быть...
Я непроизвольно коснулся левой стороны груди. Под ладонью ясно ощущалось пульсирование: «тук-тук...»
– Я знаю, что ты не станешь врать, лишь бы доставить людям хлопот.
От серьёзного вгляда Норы, даже больше, от его доверия, я почувствовал себя не в своей тарелке.
Собравшись с силами, я заставил себя утвердительно кивнуть.
Появление красной линии перед ранение – это предвидение? Или предостережение? Если так, то я должен освоить эту силу – видеть эти линии.
Почему я их вижу? Почему их вижу только я? Что они означают? Причины? Риски?
– Увидишься с Мике?
– А?.. с чего вдруг Мике?
В уме всплыло усеянное веснушками лицо Мике.
– Потому что Мике поранил руку.
– Поранил? А, раньше... где-то год назад, у него ведь тоже была травма руки? У него тогда был довольно сильный порез.
– Вот я и подумал, а вдруг у него там линия.
– Так, подожди. Я же сказал, что после травмы линия исчезает.
Нора отрицательно покачал головой.
– С тех пор Мике постоянно ранит руку в одном и том же месте.
