– Само собой. Я Таму...
Очнувшись, я рассеянно уставился в ослепительно белый потолок.
Проморгавшись, я понял, что этот потолок без единого пятнышка принадлежит больнице, а не моему дому.
Давно уж я не чувствовал себя таким разбитым, чтобы и пальцем было тягостно пошевелить.
Утопая в подушке, я лишь одними глазами оглянулся по сторонам. На стуле рядом с кроватью сидел Ватару.
Поймав мой взгляд, он заулыбался.
– Тама, наконец-то...
– Ва...тару...
Глядя на то, как Ватару проливает слёзы из своих огромных глаз, я думал о том, что случилось перед тем, как я вырубился.
Что стало с Мике?
– Ты помнишь, как ты потерял сознание? – спросил он меня.
– Пом...
Взглянув на электронные часы, я окаменел. С последней даты, которую я помнил, прошло уже больше недели.
Похоже, я порядочно проспал.
– Тебя Нора с друзьями принесли.
– ...с друзьями?
– Ну... Нора, Мике и, кажется, парень по имени Ао. Ты же с ними был?
Услышав имя Мике среди перечисленных, я испустил вздох облегчения. Однако, я тут же забеспокоился о том, что происходило всю эту неделю.
Понятное дело, сказались длительное эмоциональное напряжение и умственная усталость. И всё же как-то не по себе мне было от того, что я так внезапно отключился да ещё и так долго проспал.
Судя по количеству игл и трубок, воткнутых в мою руку, с физическим состоянием у меня всё не так уж плохо.
– Так что со мной было?
– Два дня держалась высокая температура. И ещё кровяное давление было немного повышенным.
– Только два дня?
– А потом ты просто спал. Температура, пульс и дыхание были в норме, для неспециалиста ты выглядел вполне здоровым. Но поскольку глаза двигались, доктор Уодзуми предположил, что тебе что-то снится...
– Снится?...
Я попытался коснуться своего сердца, но тело ослабло настолько, что мне не удалось поднять руку.
– Что такое? Где-то болит?
– Да просто... немного раскис.
Ощущение распространилось по всем закуткам, однако, это обычная тяжесть в теле. Не то, чтобы я не мог подняться, просто мне хотелось как можно дольше не двигаться.
Вместо этого я всем телом прислушался к сердцебиению.
– Доктор Уодзуми говорил, что сознание, возможно, не возвращается из-за реакции отторжения...
– Реакции отторжения? То есть, дело даже не в температуре, а в том, что я спал?
Ватару не был полностью уверен, и озадаченно склонил голову.
Сто пудов, кто больше всех задаётся вопросами, так это доктор Уодзуми. С самого начала он питал сомнения в отношении моего чудесного выздоровления и был настроен скептически. Как такового реабилитационного периода у меня не случилось. Как только я выписался, сразу же смог вернуться к повседневной жизни. Сердце, само собой, работало как надо, так что я даже смог бегать легко, как ветер, что вообще удивительно. Кстати, и после операции по пересадке, и после отключения анестезии я тоже никак не мог прийти в сознание.
– ...Вот, значит, как... – заключил я.
– А?
– Да так, ничего... Я всё о том же.
«О чём это ?» – Ватару надул щёки.
Шиина Тооя. Вот о чём.
Он поддержал меня.
Здоровое тело, повседневная жизнь – это он помог мне обрести всё это.
Не только Мике, он и меня спасал день за днём.
Мне нечем было это доказать, но так мне подсказывала интуиция.
– Тама.
– М?
– А ты вырос.
– С чего это ты вдруг?
– Ничего и не вдруг. Вот смотрю, с тобой о многих вещах уже нужно серьёзно говорить и думаю: уже совсем большой.
Смеясь, Ватару сжал мою руку.
Растворяясь в его тепле, я сощурился.
– Ну, если о росте говорить, то не так уж и вырос, наверное...
– А может, ещё и вытянешься. Но я не об этом, ты ведь научился не сдаваться.
Может и так.
Сердце, с которым я родился, было слабым и суждено ли мне стать взрослым – был тот ещё вопрос.
Но уже тогда я во всём сдался.
Потому что отказаться от чего-то легче, чем бороться и верить.
– Есть много людей, которых я не хочу доводить до слёз. Много людей, кому не хочу причинять страдания.
Я сжал руку Ватару в ответ.
Руку брата, не помнящего себя в работе по дому, трудяги с писательской мозолью на пальце.
Эти руки всю жизнь меня лелеяли.
Но я не могу просто жить, не зная забот, в этих двух руках.
– Отныне, понемногу.. я буду относиться к тебе как к взрослому. Понемногу, – продолжил Ватару. – Пока ещё не всё тебе под силу. Если сразу на всё набросишься, можно перетрудиться, так что мало-помалу.
– Угу.
– Когда-нибудь сможешь и один жить.
– Угу.
– Может быть, меня и не будет рядом. Но мы семья. Даже если далеко друг от друга, я... мы... – семья. Мы тебя...
– Ватару!
Изо всех сил протянув тяжёлую руку, я коснулся его щеки.
Горячая.
– Да что случилось-то?!
Щёки, глаза и нос Ватару были красными, как рак.
– Ты всю дорогу только плачешь.
Я смахнул кончиком пальца его слезу, он сморщился и зашмыгал носом. Утерев рукавом свои слёзы, он глубоко вздохнул и встретился со мной глазами.
– Схожу за Цукасой.
– А?
– Это может быть нелегко. Но я думаю, что тебе, в первую очередь тебе – нельзя не знать об этом.
Ватару сжал обеими руками мою ладонь. Я был в замешательстве.
– Люблю тебя. Мой драгоценный брат, – с нежной заботой прошептал он и ушёл за старшим братом.
Немногим позже дверь палаты без стука отворилась.
– Здоров, соня.
Без белого халата. В обычной одежде.
Он присел на стул и между нами пролегло молчание.
Не выдержав, я нарушил тишину:
– Скажи мне. С тобой...
Перебив меня, он приложил руку к моему сердцу.
– Это я убил Шиину Тооя.
